Открытая Россия
Российскому рынку корпоративных юридических услуг уже больше 20 лет, но до сих пор нет ни уверенных оценок его объема, ни полноценного описания структуры и лидеров. Официальной статистики по рынку не ведется, Росстат лишь подсчитывает объем рынка правовых услуг населению: с 9 млрд руб. в 1995 г. он вырос до 102 млрд руб. в 2008 г. Юридические фирмы не сдают специальной отчетности, поэтому и выборку сделать сложно, резюмирует управляющий партнер «Пепеляев групп» Сергей Пепеляев.
Полноценных российских исследований также не проводилось. Рейтинговое агентство «Эксперт» оценило весь рынок по состоянию на 2006 г. в 23-25 млрд руб. Но документально подтверждены из них только примерно 8,5 млрд руб., а методика оценки вызывает много вопросов (см. статью на стр. 15). Доходы от юридического и налогового консалтинга крупнейших аудиторско-консалтинговых групп РА «Эксперт» оценило в 2009 г. в 8,9 млрд руб., но даже здесь не учтен ряд крупных игроков — Deloitte, Ernst & Young, ФБК.
Юркомпании не участвуют в российских рэнкингах не потому, что скрывают доходы, просто им не предлагают здоровой методологии, говорит управляющий партнер Goltsblat BLP Андрей Гольцблат. Но и международные исследования, к которым больше доверия, ясности не добавляют: иностранные юридические компании не раскрывают данных по доходам в России. По оценке Пепеляева, сейчас в России около 75 относительно крупных фирм, из которых 25 — сугубо российские, и совсем немного компаний, в которых работает более чем по 100 юристов.
Настоящая конкуренция
Рынок юридических услуг был и остается открытым как для иностранных, так и для российских игроков. Поэтому, едва в конце 1980-х гг. стали появляться первые кооперативы по оказанию юридических услуг бизнесу, они получили в конкуренты одну из крупнейших международных компаний — Baker & McKenzie: ее московский офис открыл в 1989 г. Пол Меллинг. Он принес в страну первые стандарты оказания юридических услуг, предложил тот продукт, к которому привыкли западные клиенты, говорит партнер Baker & McKenzie Владимир Хвалей. За ними последовали и другие иностранные юрфирмы («ильфы»): британские Clifford Chance (московское представительство открыто в 1991 г.), Linklaters (1992), Allen & Overy (1993), французская Gide Loyrette Nouel Vostok (1993), немецкая Noerr (1994).
В итоге офисы международных компаний изначально заняли сильные позиции на рынке, констатирует управляющий партнер юридической фирмы «Алруд» Василий Рудомино, открывший свою фирму в 1991 г. Они пришли на открытый рынок с накопленными за десятилетия знаниями и технологиями, капиталом и платежеспособными клиентами, продолжает Рудомино: «Мы же начали с одного факса, и даже посоветоваться не с кем было». Другие страны БРИК не допустили иностранные фирмы на свой юридический рынок, понимая важность формирования национальных юрфирм, и поддержали этот процесс, говорит председатель комитета партнеров адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Дмитрий Афанасьев.
Благодаря тому что рынок открыт, бизнес может пользоваться всеми преимуществами обслуживания в иностранных юрфирмах, парирует Хвалей: страхование ответственности, контроль за недопущением конфликта интересов, экономия на сопровождении сделок в разных юрисдикциях. Поэтому даже при существенно более высокой стоимости услуги «ильфов» востребованы клиентами, считает он, к тому же есть целый ряд сделок — транснациональные M&A, IPO, международные арбитражи, где без услуг «ильфов» трудно обойтись. Российское законодательство вообще не позволяет застраховать профессиональную ответственность юристов, соглашается Гольцблат.
Своим понятнее
Но занять доминирующие позиции по всему спектру услуг иностранным юрфирмам не удалось. Приезжавшие работать в их офисы юристы были плохо знакомы с российским правом, набирая российских сотрудников, смотрели в первую очередь на знание иностранных языков, а не на квалификацию, замечает председатель ВАС Антон Иванов. Гольцблат вспоминает свой первый проект: в начале 90-х его привлекли разрешить казус между компанией Mars и главой Ступинского района. Иностранные юристы составили договор аренды земли на 60 страницах на английском языке, рассказывает он: «В администрации получили перевод на русский язык и ничего не поняли, я же составил договор на русском и, естественно, по российскому праву на трех страницах. Отлично сработало».
«Ильфы» в России не занимаются консультированием граждан, спорами в судах общей юрисдикции, за исключением трудовых, говорит Хвалей, в арбитражных судах тоже доминируют российские фирмы. «У российских компаний, бесспорно, есть своя ниша, но в какой-то момент я ясно понял, что мы исчерпали резервы для развития в этой нише, было ощущение, что мы уперлись в потолок», — объясняет Гольцблат свое решение объединиться с английской Berwin Leighton Paisner. Международные компании работают с крупными клиентами и проектами, к которым национальные юрфирмы не имеют доступа, продолжает он: к проектам по привлечению финансирования, структурированию холдингов, сделкам M&A даже российский бизнес предпочитает привлекать «ильфов».
«Если суд идет в России, то нанимаем отечественных адвокатов, так же как если бы захотели судиться в Лондонском суде, наняли бы иностранных», — объясняет руководитель юридического департамента нефтяной компании. По его словам, страхование ответственности особых преимуществ не дает: «В соглашении на оказание услуг прописывается столько “но”, что наступление страхового случая даже математически редкое явление».
За 20 лет в России появились отечественные юркомпании, которые ничем не уступают, а в ряде случаев превосходят иностранные, уверен Пепеляев. «Мы набрали за прошлый год около 20 человек из “ильфов”, их привлекают более высокая оплата труда и перспективы карьерного роста», — утверждает он. Пепеляев рекомендует национальным фирмам вступать в международные сети. Так, «Пепеляев групп» входит в Terra lex и Accent.
«Наше бюро состоит в неформальных отношениях кооперации с ведущими национальными юридическими фирмами мира и СНГ, что позволяет оперативно конкурировать с сетевыми фирмами, которые далеко не всегда сильнейшие на рынках, где имеют офисы», — говорит Афанасьев. Не работающая в России иностранная юрфирма может предпочесть нанять на российский проект местную компанию, а не отдать заказ московскому офису «ильфа», который конкурирует с ней на глобальном рынке, объясняет Пепеляев.
Законы подкачали
Но главное препятствие для национальных фирм накладывает не отсутствие барьеров для иностранных юрфирм, а неконкурентное российское законодательство, соглашаются Афанасьев и Гольцблат. Наша система права не обладает необходимой степенью гибкости, особенно по сравнению с англосаксонской, объясняет Гольцблат: в итоге по российскому праву проходит только 5% сделок, связанных с финансированием, M&A, синдицированными кредитами.
Несовершенство российского законодательства тормозит развитие национального рынка, согласна управляющий партнер Hogan Lovells Оксана Балаян: компании слишком часто применяют иностранное законодательство. «Это вопрос национальной безопасности, — считает Афанасьев. — Не дело, когда важнейшие экономические споры рассматриваются судами в Лондоне, а важнейшие контракты толкуются иностранными адвокатами».
Эти недостатки свойственны не столько российской системе, сколько в целом континентальной, считает председатель Высшего арбитражного суда Антон Иванов: «В Германии и Франции местный бизнес также уходит в юрисдикции с англосаксонской системой, хотя и в меньшей степени, чем в России» (см. интервью на стр. 16). Проблема, о которой говорят российские юристы, есть, согласен директор департамента корпоративного управления Минэкономразвития Иван Осколков: «Законодательство так построено и так трактуется судами — что не разрешено, то запрещено». Яркий пример — ситуация с акционерными соглашениями, продолжает он: пришлось принимать отдельный закон, чтобы российские суды стали их признавать, но и сейчас возможности его применения в России ограничены. Например, нельзя перераспределить в соглашении полномочия между органами управления, ввести дополнительные согласования продажи пакета акций и их доли. По словам Осколкова, Минэкономразвития разработало поправки, разделяющие все общества на публичные и непубличные, для последних баланс регулирования корпоративного управления будет сдвинут в пользу устава и соглашений акционеров.
Добровольно или принудительно
Почти все опрошенные «Ведомостями» юристы и адвокаты заявили о необходимости саморегулирования сообщества. Это способ борьбы с недобросовестной конкуренцией, говорит Иванов.
Реформа должна идти по пути изменения законодательства об адвокатуре, чтобы юристы захотели с ним работать, считает Хвалей. Не состоящий в адвокатуре юрист никак не защищен — его могут допросить по обстоятельствам дела, открытым ему клиентом, и даже изъять материалы, объясняет он; но российский закон об адвокатуре противоположен по сути американскому или английскому, а потому неудобен для применения международными фирмами. Там адвокаты делятся на партнеров, участвующих в распределении прибыли, и наемных работников — ассоциатов, объясняет Хвалей, российский же закон не допускает такого разделения, что подрывает экономическую основу деятельности юридической фирмы. У «ильфов» и так очень высокое саморегулирование, единые и жесткие стандарты, чего пока нет у большинства национальных конкурентов, но иностранные юристы тоже хотели бы получить гарантии и привилегии на уровне адвокатов, поддерживает Балаян. Однако для этого необходимо серьезно поменять законодательство об адвокатуре — например, снять запрет для адвоката работать по найму, говорит она.
Начинающие адвокаты не могут обеспечить полноценную работу коллегии, рассуждает партнер юридической фирмы «Юков, Хренов и партнеры» Андрей Юков, а право голоса у них равное со всеми остальными, при желании они могут переизбрать руководство коллегии. У нас один из лучших законов об адвокатуре с точки зрения защиты адвоката, но организационно адвокатура не подходит для создания больших фирм, говорит Рудомино.
По мнению Иванова, в России должна быть построена система, аналогичная американской American Bar Association: кто хочет заниматься частной практикой и представлять интересы клиентов в судах, должен присоединиться к ней. Юристы, имеющие диплом, но не входящие в ассоциацию, в таком случае смогут работать либо в юридических подразделениях компаний, либо помощниками у адвокатов. Похожий законопроект предложил и вице-спикер Совета Федерации Александр Торшин: заниматься частной практикой (представительство в судах и внешнее консультирование) разрешается только адвокатам, нотариусам и патентным поверенным. Юристы, не имеющие такого статуса, могут консультировать лишь компанию, в которой работают, но для действующих юристов предусмотрен льготный порядок приема в адвокатуру.
Адвокатское сообщество видит реформу постепенной, не столь радикальной, как в законопроекте Торшина, говорит первый вице-президент Федеральной палаты адвокатов Юрий Пилипенко: начать следовало бы с обязательного участия адвокатов в судебных гражданских и уголовных делах, сохранив за другими юристами право заниматься частным консультированием. «Исключительность адвокатского представительства в суде — обычная практика почти во всех странах Европы, за исключением Финляндии и Эстонии, — говорит он. — Но в России ей сопротивляются международные компании, в рядах которых не так много адвокатов».
Сейчас статус адвоката никак не влияет на квалификацию юриста, считает партнер Taxadvisor Дмитрий Костальгин: сначала должны появиться авторитетные ассоциации, которые будут следить за качеством услуг адвокатов, тогда юристы сами присоединятся к ним. Дискуссия о необходимости регулировать рынок спровоцирована положением адвокатуры, которая оказалась вдалеке от денежных потоков, считает Пепеляев. Как правило, цель саморегулирования — выбить мелкие компании и перекрыть доступ к рынку для новых игроков, резюмирует он: «Нашему рынку надо дать еще лет десять стихийно складываться и лишь потом подумать о регулировании».
